Фрагменты из книги Р. Перну, М. В.Клэн "Жанна д'Арк"

O ней прекрасно сказал Андре Мальро: она жива "в сердцах живых". Стр. 8

Время для нее тянулось медленно, "как для женщины, ожидающей ребенка", говорила она, да так медленно, что она не выдержала и в одно прекрасное утро в сопровождении своего дяди, преданного Дюрана Лаксара, и жителя Вокулера по имени Жак Ален пустилась в путь; ее спутники купили для нее лошадь, которая стоила им двенадцать франков. Но далеко они не уехали: прибыв в Сен-Никола-де-Сен-Фон, находившийся по дороге на Совруа, Жанна заявила: "Не так нам пристало удаляться", и путники вернулись в Вокулер. Стр.25

В один прекрасный день прибыл гонец из Нанси от герцога Лотарингского и привез Жанне охранную грамоту. Герцог Карл был наслышан о Деве и пожелал ее видеть… Жанна в сопровождении славного Дюрана Лаксара, снабженная охранным свидетельством герцога, не колеблясь пустилась в путь. Ее проводили к герцогу: "Он спросил меня, можно ли вернуть ему здоровье, и я сказала, что ничего в этом не понимаю. Я мал говорила с герцогом о своем отъезде, но просила его, однако, чтобы он отпустил со мной своего сына и людей, чтобы ехать во Францию, и обещала молить Бога о восстановлении его здоровья"… что же касается его "сына", то в действительности это был его зять Рене д'Анжу, шурин дофина. Стр. 26 .

Жан де Нуйонпон, конюший, приближенный Робера де Бодрикура: "Милочка моя, что это вы здесь делаете? Разве не нужно изгнать короля из королевства, а всем нам стать англичанами?" На что Дева, как всегда ничуть не смущаясь, ответствовала ему: "Я пришла сюда в королевскую палату, для того, чтобы говорить с Робером де Бодрикуром, дабы он отвел к королю или приказал своим людям отвести меня; но он не обратил внимания ни на меня, ни на мои слова; тем не менее мне необходимо предстать перед королем в первой половине поста, пусть даже для этого я сотру себе ноги до колен; знайте, что никто - ни король, ни герцог, ни дочь шотландского короля, ни кто-либо другой - не сможет восстановить французское королевстве; спасение может прийти только от меня, и, хотя я предпочла бы остаться с моей бедной матушкой и прясть, не в этом мое предназначение: я должна идти, и я сделаю это, ибо моему Господину угодно, чтобы я действовала таким образом". Озадаченный, он спросил у нее: "Но кто же твой Господин?" И Дева ответила: "Бог".

"Тогда, - продолжал свой рассказ Жан, - я пообещал Деве, вложив свою руку в ее в знак доверия к ней, что сам с Божьей помощью отведу ее к королю; я спросил у нее, когда она хочет ехать; она сказала мне: "Лучше сегодня, чем завтра, а завтра лучше, чем позднее". Стр.28

Робер де Бодрикур, устав от досаждавшей ему Жанны, потрясенный, воодушевлением, вызванным появлением Девы после ее возвращения из Нанси, решил наконец отпустить ее к дофину. Отряд, который она требовала, был уже сформирован; Жан де Нуйонпон (которого называли также Жаном из Меца) предложил сопровождать ее, так же как и Бертран де Пуленжи. Оба взяли своих слуг: Бертран - Жюльена, а Жан из Меца - некоего Жана из Онкура*. Бодрикур послал с ними королевского гонца Коле де Вьена, он знал дороги, некто Ришар Ларше сопровождал его.

Последняя предосторожность: Робер де Бодрикур отправился к супругам Ле Руайе в сопровождении вокулерского кюре. ..Священник произнес над Жанной формулу заклинания злых духов.

Однажды вечером, Робер сам проводил маленький отряд до выхода из города со стороны Французских ворот: "Иди, иди, и будь что будет!"

*вероятно, уроженца Онкура-сюр-Эско, родного города прославленного Вийара де Онкура, единственного архитектора средневековья, оставившего нам не только свое имя, но и чрезвычайно ценные "Записки", ныне хорошо известные.

Приехав в Шинон, Жанна заявила: "Я проживу еще год, не более…" Стр.39

"Ей задавали очень много вопросов" - заявляет Жан из Меца. …При этом она без конца повторяла, приводя всех в замешательство: "Спасение может прийти только от меня". Стр. 31

Встреча с дофином.

"Было более 300 рыцарей и 50 факелов", - скажет она позднее об этом дне.

Рауль де Гокур: "Я сам находился в замке и в городе Шиноне, когда приехала Дева, и я видел ее, когда она предстала перед Его Королевским Величеством в полной покорности, и смирении, и простоте, бедная маленькая пастушечка… Я услышал следующие слова, сказанные ею королю: "Благороднейший господин дофин, я пришла, и я послана Богом, чтобы спасти Вас и королевство".

Симон Шарль, который не присутствовал при этом, но приехал в Шинон позже, пишет: "Когда король узнал, что она вот-вот появится, он встал поодаль; однако Жанна узнала его, поклонилась ему и говорила с ним долго; побеседовав с ней, король выказал радость".

Рассказ самой Жанны Жану Паскерелю, ее духовнику: "Когда король увидел ее, он спросил в Жанны ее имя, и она ответила: "Милый дофин, зовусь я Жанной Девой, и моими устами обращается к вам Царь Небесный и говорит, что вы примете миропомазание и будете коронованы в Реймсе и сделаетесь наместником Царя Небесного, истинного короля Франции". После других вопросов, заданных королем, Жанна вновь ему сказала: "Говорю тебе от имени всевышнего, что ты истинный наследник Франции и сын короля, и Он послал меня к тебе, дабы повести тебя в Реймс для того, чтобы ты был там коронован и миропомазан, если того захочешь". Услышав это король сообщил присутствовавшим, что Жанна посвятила его в некую тайну, которую никто кроме Бога, не знал и знать не мог; вот почему он ей полностью доверяет. Все это, - заключает брат Паскерель, - я услышал из уст Жанны, так как сам при этом не присутствовал". Стр. 33

Что она ему сказала?…но можно считать правдоподобным то, что король рассказал своему камергеру Гийому Гуффье и о чем повествует хроника Пьера Сала: "Однажды утром король… вошел в свою молельню и, находясь там в полном одиночестве, обратился в сердце своем, не произнося ни слова, с нижайшей просьбой и мольбой к Господу Нашему; он с благоговением молили его, что, если так уж случилось, что он оказался истинным наследником, происходящим из благородного Дома Франции, и что королевство по справедливости должно принадлежать ему, да будет угодно Богу, чтобы он смог сохранить и защитить его, или же в крайнем случае пусть Господь окажет ему милость и позволит избежать смерти или тюрьмы, мак чтобы он смог укрыться в Испании или же в Шотландии, которые были с незапамятных времен братьями по оружию и союзниками королей Франции.." Жанна якобы повторила королю его молитву, "некую тайну, которую никто, кроме Бога, на знал и не мог знать", расскажет впоследствии Жан Паскерель.

Жанна останется в замке, ей отводят помещение в башне Кульдрэ - донжон, построенный двумя веками ранее, нижняя часть которого, служила тюрьмой для высших лиц ордена тамплиеров, заключенных в нее по приказу Филиппа Красивого в 1308 г. Стр. 36

Ей в услужение определят юношу 14 лет по имени Луи де Кут, который позже официально станет ее пажем. "Помещение было отведено в одной из башен замка Кульдрэ, и я оставался в этой башне вместе с Жанной. Все то время, которое она провела здесь, я находился с ней; ночью при ней были женщины, и я прекрасно помню, что, пока находилась в этой башне Кульдрэ, знатные люди неоднократно приходили беседовать с ней; что они говорили или делали, мне неизвестно, так как каждый раз я удалялся… В то время как я был с Жанной в этой башне, я часто видел ее стоящей на коленях; как мне казалось, она молилась; однако я ни разу не смог услышать, что она говорила, хотя несколько раз она плакала". Стр. 38

В Туре для Жанны собрали военную свиту, как и полагалось военачальнику; назначили интенданта Жана д'Олона, который свидетельствует: "Для ее охраны и сопровождения я был передан в ее распоряжение королем, господином нашим"; у нее также два пажа - Луи де Кут и Раймон. В ее подчинении оказались также два герольда - Амблевиль и Гийенн; герольды - это гонцы, одетые в ливреи, позволяющие опознать их. Герольды были неприкосновенны.

Раз Жанне дали двух гонцов, значит, король стал относится к ней как к любому другому воину высокого ранга, облеченному полномочиями и несущему персональную ответственность за свои действия.

Королевские войска должны были собраться в Блуа… Именно в Блуа, пока там находилась армия, Жанна заказала хоругвь… Духовник Жанны растроган почти религиозным обликом выступающей армии: "Когда Жанна выступила из Блуа, чтобы идти в Орлеан, она попросила собрать всех священников вокруг этой хоругви, и священники шли впереди армии… и пели антифоны… так же было и на следующий день. А на третий день они подошли к Орлеану. Стр. 58

Жан Алансонский (недавно вернулся из Англии, где провел пять лет в заключении) так рассказал об этой встрече: "Когда Жанна приехала к королю, тот был в городе Шиноне, а я в городке Сен-Флоран (около Сомюра); я охотился на перепелок, когда прибыл конец и сказал мне, что к королю приехала Дева, утверждающая, что она ниспослана Богом изгнать англичан и снять осаду этих англичан с Орлеана; вот почему на следующий день я отправился к королю, пребывавшему в Шиноне, и увидел там Жанну, разговаривающую с королем. В тот момент, когда я подошел, Жанна спросила, кто я, и король ответил, что я герцог Алансонский. Тогда Жанна сказала: "Вам добро пожаловать, чем больше людей королевской крови Франции соберется вместе, тем будет лучше". На следующий день Жанна пришла к королевской обедне и, увидев короля, поклонилась ему; и король провел Жанну в свои покои, и я был с ним, так же как и господин де Ла Тремуй, которого король попросил остаться, приказав всем остальным удалиться. Тогда Жанна обратилась к королю с несколькими просьбами, среди прочего она просила его принести королевство в дар Царю Небесному; получив этот дар, Царь Небесный сделает для короля то, что он сделала для его предшественников, и вернет ему былое положение, и еще многое другое было сказано до обеда, чего я не помню; после обеда король отправился на прогулку у луга, и там Жанна бежала с копьем, и, видя, что Жанна ведет себя подобным образом - несет копье и бежит с ним как в наступление, - я подарил ей лошадь".

"Король решил, что Жанна должна предстать перед судом церковников… Они расспрашивали Жанну в моем присутствии, - уточняет герцог Алансонский, - зачем она приехала и кто послала ее к королю? Она отвечала, что приехала по поручению Царя Небесного и что ей были голоса и дали ей совет, что ей нужно делать; говорила она и других вещи, о которых я не помню. Затем сама Жанна за обедом сказала мне, что ее пристрастно допрашивали, но что она знала и могла не больше, чем она рассказала тем, кто ее расспрашивал". И герцог заключает: "Король, как только он услышал отчет тех, кого он назначил для допросов, вновь пожелал, чтобы Жанна отправилась в Пуатье и была там допрошена еще раз; но я не присутствовал на этом допросе, устроенном в Пуатье". Стр. 40

Полагая, что предосторожности никогда не излишни, король решил увеличить число тех, кому доверено допросить девушку, и выбрать из них самых достойных; а собраться они должны были в Пуатье. Жанну поселили в доме метра Жана Рабато, адвоката Парижского парламента, присоединившегося к королю двумя годами ранее. Нескольким женщинам было поручено тайно наблюдать за ее поведением.

Франсуа Гаривель, советник короля, уточняет, что Жанну допрашивали неоднократно и следствие заняло примерно три недели. Стр. 43

Язык Жанны всегда вызывал восхищение. "Она ответила очень достойно" - метр Жан Ломбар, член Парижского университета. "Эта девица говорила очень хорошо, - скажет о ней пожилой дворянин из окрестностей Вокулера Альбер д'Урш и добавит: - Я бы очень хотел иметь столь достойную дочь".

Больше всего сведений о следствии в Пуатье можно почерпнуть из показаний Сегена Сегена - монаха-доминиканца, который станет позже деканом факультета в Пуатье: "Я спросил ее на каком языке обращался к ней голос. Она отвечала: "На языке, который лучше, чем ваш". Я же говорил по-лимузенски; и вновь я спросил ее, верит ли она в Бога, и она отвечала: "Да, и лучше вас". Тогда я сказал ей, что Богу не угодно, чтобы ей верили, раз Он не дает никакого знамения, которое дало бы возможность понять, что ей нужно верить, и что Он не посоветует королю доверить ей воинов лишь на основании ее утверждений, ибо они окажутся в опасности, а поверят ей, если только она скажет еще что-нибудь; и она ответила: "Во имя Божие, я пришла в Пуатье не за тем, чтобы давать знамения. (И все это, как и ответ, данный выше Гийому Эмери, Сеген, помня о словах Жанны, говорит по-французски.) Препроводите меня в Орлеан, я вам покажу знамение, ради которого я была послана"; и просит дать ей вооруженных людей в том количестве, в каком она посчитает нужным". Далее излагается миссия Жанны, которая сводится к четырем пунктам: "Затем она назвала ему самому и другим присутствующим четыре события, которые в скором времени должны были произойти и действительно произошли. Сначала она сказала, что англичане будут изгнаны и осада с Орлеана будет снята и что Орлеан полностью освободится от англичан, но сначала она пошлет им письменное предупреждение; потом она сказала, что король будет миропомазан в Реймсе; затем город Париж снова покорится королю и что герцог Орлеанский возвратится из Англии. "Я был свидетелем того, - заключает Сеген, - как все это исполнилось". Стр. 44

Некий адвокат парламента Жан Барбон: "От ученых богословов, с пристрастием изучавших ее и задававших ей множество вопросов, я слышал, что отвечала она весьма осмотрительно, как если бы она была хорошим ученым, так что их повергли в изумление ее ответы. Они считали, что в самой ее жизни и ее поведении крылось нечто божественное; в конце концов, после всех допросов и расспросов, проведенных учеными, они пришли к заключению, что в ней нет ничего дурного, ничего противоречащего католической вере и что, принимая во внимание бедственное положение короля и королевства - ведь король и верные ему жители королевства пребывали в это время в отчаянии и не знали, на какую помощь еще надеяться, если только не на помощь Бога, - король может принять ее помощь". Стр. 46

За несколько лет до описываемых событий поэт Ален Шартье, всегда оставшийся верным законному королю, создал произведение, где проза соседствовала с поэзией, и назвал его "Надежда". Вспомним, что это был 1420 год - год подписания договора в Труа. Говорить тогда о надежде - значит бросать вызов. "У этой госпожи Надежды, - писал Шартье, - смеющееся радостное лицо, гордый взгляд и приятные речи". Стр. 49

Чтобы воссоздать сцену прибытия Жанны в Орлеан, нам следует мысленно перенестись в маленькую деревушку и разместиться у прелестной готической церкви, возвышающейся над ней. "Я несу вам помощь, лучше которой не оказывал ни один воин, ни один город: это помощь Царя Небесного. И эта помощь идет не из любви Бога ко мне, но оттого, что Бог внял просьбам Людовика Святого и святого Карла Великого, и сжалился над городом Орлеаном, и не захотел допустить того, чтобы враги овладели и телом господина Орлеана, и его городом".

Девушка разгневана… Однако то, что случится вслед за этим, обезоружит Бастарда, которого слова Жанны могли вывести из терпения; он обеспокоен судьбой обоза с продовольствием.

"Но сразу же, как бы в тот самый момент, встречный ветер, мешавший кораблям с продовольствием для города Орлеана плыть вверх по течению, изменил направление и стал попутным. … С этого момента, - добавляет Дюнуа, - я стал уповать на нее больше, чем прежде". Стр. 61

В пятницу 29 апреля 1429 года, к вечеру, и началась орлеанская эпопея Жанны.

Автор "дневника осады" восторженно описывает это событие:

"Так она вошла в Орлеан, по левую руку на прекрасной лошади ехал великолепно вооруженный Орлеанский Бастард, ее сопровождали благородные и храбрые сеньоры, конюшие, капитаны и воины и несколько человек из гарнизона, а также горожане Орлеана, вышедшие ей навстречу.

По пути ее приветствовали и другие воины, горожане и горожанки Орлеана с большим количеством Факелов в руках, выказывающие такую радость, как если бы они увидели, что Господь снизошел к ним, - и не без основания, ведь они перенесли столько страданий, горя и мук и уже сомневались, что к ним придет помощь, и боялись потерять и жизнь и имущество. Но они чувствовали себя ободренными и как бы "разосажденными" с помощью той божественной добродетели, которой обладала, как им говорили, эта простая девушка. Все смотрели на нее с большой любовью - и мужчины, и женщины, и малые дети. И они толпились и толкали друг друга, чтобы дотронуться до нее или до коня, на котором она сидела". …Она совершенно спокойна и владеет собой: "Один из тех, кто держал факелы, так близко подошел к знамени, что загорелся флажок на пике. Поэтому она пришпорила коня и, очень осторожно повернувшись к флажку, загасила огонь, да так ловко, словно участвовала во многих войнах; воины посчитали это чудом, так же как и горожане, сопровождавшие ее на всем пути по городу, и все они ликовали и с большими почестями проводили ее до ворот Ренар к дому Жака Буше - казначея герцога Орлеанского, где ее с большой радостью встретили два ее брата и два дворянина со своими слугами, приехавшие с ними из Барруа".

На следующий день начался девятидневный молитвенный обет, в течение которого события будут сменять друг друга с невероятной для Истории быстротой, хотя эти девять дней и показались долгими сгорающей от нетерпения Жанне.

Она буквально места себе не находила. Все, что происходило до этого, было ля нее лишь докучливой подготовкой: нескончаемые допросы и обследования, выбор боевого снаряжения. Сбор армии. Ей казалось, что дни эти недели никогда не кончатся; и вот наконец-то она на месте - и нужно опять ждать! В субботу 30 апреля она отправилась к Орлеанскому Бастарду. Как рассказывает Луи де Кут, "по возвращении она была вне себя от гнева, поскольку он решил, что в этот день штурма не будет". Жанна не может сидеть сложа руки, поэтому отправляется осмотреть позиции англичан - в некоторых местах они в пределах досягаемости голоса. Сообщает ее паж: "Она заговорила с англичанами, находившимися по другую сторону стены, и просила их уходить во имя Бога, а иначе она их изгонит".

Следующий день 1 мая было воскресенье. "Дневник осады": "В тот день Жанна Дева проезжала по городу в сопровождении нескольких рыцарей и конюших, потому что жители Орлеана так страстно желали ее видеть, что чуть не сломали дверь дома, где она жила. На улицы, по которым она проезжала, вышло столько народу, что она с трудом пробиралась через толпу горожан, которые никак не могли наглядеться на нее. Всем казалось великим чудом, что она так славно сидит на лошади. И в самом деле, она держалась очень величественно и таким знанием дела, не хуже любого воина, с молодых лет участвующего в сражениях".

Тем временем Орлеанский Бастард выехал навстречу подкреплению. Прошло еще два томительных дня - понедельник и вторник, 2 и 3 мая. Во вторник по городу прошла большая религиозная процессия, "И были там Жанна Дева и другие военачальники", записано в городских расходных книгах. Наконец 4 мая объявили о прибытии Жана Бастарда, который сообщил, что к Орлеану англичанам на подмогу посланы войска под командованием Джона Фальстолфа. "При сем известии, - рассказывает интендант Жан д'Олон, - Дева. Как мне показалось, возрадовалась и сказала монсеньору Дюнуа примерно такие слова: ‘'Бастард, Бастарл, именем Божьим повелеваю тебе сразу же сообщить мне, как только ты получишь известие о приходе Фальстолфа, и, если он прибудет, а я об этом не буду знать, обещаю тебе, что не сносить тебе головы!" На что сеньор Дюнуа отвечал, чтобы она не сомневалась, он ей, конечно, тут же сообщит".

Жанну выводили из терпения эти проволочки, она опасалась также, что от нее скрывают надвигающиеся события; откуда ей было знать, что действовать придется скорее, чем она думает. На некоторое - недолгое - время они расстались, чтобы немного отдохнуть.

"Внезапно Дева поднялась с постели и, производя много шума, разбудила меня, тогда я спросил у нее, что ей надобно; она отвечала мне: "Во имя Господа! Мой совет сказал мне идти против англичан, а я не знаю, должна ли я идти на бастиды или выступить против Фальстолфа, который везет им продовольствие".

Жанна начала всех будить; растолкав своего интенданта и хозяйку, вместе с которой Жанна отдыхала, она стала тормошить своего пажа: "О негодный мальчишка! Только не говорите мне, что уже была пролита французская кровь!"

"Предприняли вылазку в сторону Сен-Лу, и завязалась перестрелка, - рассказывает Луи де Кут . - Как только французы увидели Деву, они криками приветствовали ее, и бастида и крепость были взяты". Первый военный успех, не имеющий, конечно, большого значения, но это первая победа. Ведь Жанне прежде всего надо было перебороть уныние, которому поддались защитники Орлеана, так что расположенная к востоку от города бастида Сен-Лу, построенная на старой римской дороге, на которую выходили Бургундстке ворота, недалеко от Сен-Лу на Луаре, знаменует уже начале перелома. Но для Жанны это также и первое столкновение с жестокостью войны. Об этом свидетельствует ее духовник Жан Паскерель и повествует ее паж: "Жанна сильно горевала, - говорит он, - она оплакивала этих людей, умерших, не исповедовавшись".

На следующий день, в четверг, был праздник Вознесения. Вернувшись домой, Жанна заявила, что "она не станет воевать и вооружаться из уважения к празднику; в этот день она хотела исповедаться и получить святое причастие, что она и сделала". Но она воспользовалась этой новой вынужденной передышкой, чтобы послать последнее предупредительное письмо англичанам. В конце его была сделана приписка: "Я бы послала вам письмо учтиво, но вы схватили моих гонцов, вы задержали моего герольда по имени Гийенн. Соблаговолите вернуть мне его…"

"Она взяла стрелу, ниткой привязала к ее концу письмо и приказала одному лучнику пустить стрелу в сторону англичан". Стр. 63 - 69

Пятница после Вознесения станет днем неожиданностей. Жанна исповедалась на рассвете, прослушала обедню; она настроена сражаться, а капитаны порешили не идти на штурм в этот день. Жанна думала по-другому. Благодаря упорству Жанны была одержана неожиданная победа: прикрывая отступление войск, она спровоцировала штурм, в результате чего мощная бастида, значение которой очевидно, пала. И вновь проявляют себя сторонники бездействия: "Совет не считает нужным, чтобы завтра солдаты выходили из города". Жанна, решившая для себя, что эта новая победа является лишь этапом на пути к окончательной победе, в ярости. Стр.70

На следующий день, в субботу 7 мая, на рассвете Жан Паскерель отслужил мессу. Начался штурм крепости Турель, блокировавшей доступ к мосту с октября прошлого года: "И схватка длилась сутра до захода солнца". "В тот же день, - заявляет Паскерель, - я слышал, как Дева сказала: "Во имя Бога, ночью в город мы войдем по мосту""

Было время обеда, когда Жанну, как она и предсказывала. Ранило стрелой чуть выше груди. Она расплакалась, ее вынесли с поля боя, вынули стрелу, обработали рану. После чего Жанна снова ринулась в бой. Стр. 73

К вечеру сражающихся охватило уныние. Орлеанский Бастард сообщил, что собирается дать приказ отступить в город. Жанна реагирует как человек здравомыслящий, понимающий лучше, чем стратег, в чем нуждаются сражающиеся с самого утра люди. "Отдохните, поешьте и выпейте чего-нибудь" - посоветовала она. И она заклинает Бастарда подождать еще немного. Видели, как Жанна села на лошадь и поехала в одиночестве в виноградник, расположенный довольно далеко от лагеря, и там в молитве она провела половину четверти часа", добавляет Дюнуа.

И вот решающий эпизод. Жанна передала свое знамя некоему конюшему по прозвищу Баск, которого Жан д'Олон попросил следовать за ним к крепостному рву. Жанна увидела свое знамя, а поскольку человек, несший его спустился в ров, она схватила знамя за конец полотна, потянула изо всех сил, "и, как я себе могу вообразить, потрясала знаменем", повествует Жан д'Олон, "заметив это, все подумали, что она подает им сигнал".

"Короче говоря, все люди из армии Девы собрались, и вновь присоединились к ней и с невероятным воодушевлением пошли на приступ крепостной стены, так что вскоре и стена и крепость были ими взяты, а враги покинули их; и вошли французы в город Орлеан по мосту". Стр. 74

Из "Дневника осады": "На следующее утро, в воскресенье и восьмой день мая этого же 1429 года, англичане покинули свои бастиды, сняли осаду и приготовились к сражению. …Посему Дева и некоторые другие храбрые воины и горожане вышли из Орлеана хорошо вооруженными, и встали перед ними, и расположились в боевом порядке; так оставались она очень близко друг от друга в течение целого часа, не начиная схватки".

Это один из великих "моментов напряженного ожидания" в Истории… Воодушевленные удивительными победами французы с трудом сдерживают свой пыл; но на этот раз Жанна вмешивается, чтобы сказать абсолютно противоположное тому, к чему она призывала в предыдущие дни. "Что французы восприняли очень плохо, - продолжает "Дневник осады", - но подчинились воле Девы, которая приказала им ни в коем случае не начинать боя и не идти в наступление на англичан, ибо она запретила им это с самого начала во имя любви и чести Святого Воскресенья; если же нападут англичане, то пусть французы защищаются храбро и изо всех сил и ничего не боятся, и они победят".

Итак, Жанна придерживается старинных рыцарских правил, которые ограничивают время военных действий, предписывают соблюдать перемирие по воскресным и праздничным дням и ставят меч сильного на службу слабому. Но в условиях, когда война ужесточается, ей становится трудно убеждать в своей правоте.

"Через час англичане снялись с мест и ушли, сохраняя боевой порядок, в Мен-сюр-Луар; они полностью сняли осаду, в которой был Орлеан с 12 дня октября 1428 года по сей день".

Орлеан освобожден.

Происходит всеобщее примирение: до сих пор буржуа и ремесленники Орлеана с опасением относились к солдатам; слишком хорошо было известно, сколько зла способны причинить вооруженные люди безоружным жителям. …Даже война меняет свое лицо, когда ее ведет Дева! Стр.76

Для встречи с королем после снятия осады Жанна и Орлеанский Бастард отправились в Лош: "Она выехала навстречу королю, держа в руке свой стяг, и она встретились, - рассказывает немецкая хроника того времени, донесшая до нас много сведений. Когда девушка склонила голову перед королем так низко, как только могла, король тотчас велел ей подняться, и подумали, что он чуть было не поцеловал ее от радости, охватившей его". Это было 11 мая 1429 года.

Молва о подвиге Жанны облетела всю Европу, проявившую необычайный интерес к случившемуся. Автор процитированной нами хроники - некто Эберхард Виндекен - казначей императора Сигизмунда; очевидно, император выказал большой интерес к деяниям Жанны и повелел разузнать о ней. Стр. 82

В Италии не только негоцианты интересуются Жанной: герцогиня Миланская Бонн Висконти написала Деве письмо с просьбой помочь ей вернуть ее герцогство!

Реальные подвиги Жанны, приумноженные народной молвой, нашли свое отражение в фольклоре.

В глазах всех она непорочная дева. На которую снизошло Божественное вдохновение, и от нее можно ждать любого чуда. И вот уже капитулы (муниципальные советники) города Тулузы пишут ей, чтобы рассказать о своих финансовых затруднениях! На юге Франции - в Монпелье, - по легенде, бульвар Бонн-Нувель (Добрая Весть) был назван так в честь известий об освобождении Орлеана. Стр. 84

Орлеанский Бастард высказался о принятом решении: "Я вспоминаю, что после победы (при Орлеане), о которой я говорил, принцы королевской крови и капитаны хотели, чтобы король направился в Нормандию, а не в Реймс; но Дева всегда считала, что нужно идти в Реймс, дабы миропомазать короля, и приводила доводы, говоря, что, как только король будет коронован и миропомазан, мощь неприятеля станет постоянно убывать и в конце концов враг не сможет вредить ни ему, ни королевству. Все с ней согласились".

Но в присутствии короля Жанне пришлось твердо настаивать на своем. Тот же Бастард описывает Жанну в замке Лош в тот момент, когда король в своих покоях держит совет с приближенными: "Перед тем как войти, Дева постучала в дверь, а войдя, пала на колени, обняла ноги короля и сказала следующие слова или сходные сними: "Благородный дофин, не собирайте более так часто столь долгих советов, но как можно скорее поезжайте в Реймс, чтобы получить достойную корону"".

Жанна добилась того, что с ее мнением согласились, и это ей, по-видимому, удалось сделать за время пребывания в замке Лош. Долгие переезды, которые она затем совершает, непосредственно связаны с подготовкой к новым военным действиям, которые она собирается предпринять, мак как, несомненно, именно после 23 мая она отправляется к герцогу Алансонскому в Сен-Флоран-ле-Сомюр. Жанна успокаивала герцогиню: "Госпожа, не бойтесь, я верну его вам в добром здравии и в том же состоянии - или даже в лучшем, чем теперь!" Стр.87

Ги де Лаваль, юный дворянин, присоединившийся к королевской армии, описывает ее с восхищением: "Я видел, как она, в доспехах и при полном боевом снаряжении, с маленькой секирой в руке, садилась у выхода из дома на своего огромного черного боевого коня, который пребывал в большом нетерпении и не позволял оседлать себя; тогда она молвила: "Отведите его к кресту", который находился перед церковью на дороге. Затем она вскочила в седло, а он не шелохнулся, как если бы был связан. И тогда она обернулась к церковным вратам, находившимся совсем близко от нее: "А вы, священники устройте процессию и помолитесь Богу". И тогда она отправилась в путь, приговаривая: "Спешите вперед, спешите вперед". Миловидный паж нес ее развернутое знамя, а она держала в руке секиру". Стр. 89

Король поручил командование этой Луарской кампанией герцогу Алансонскому. Сначала герцог направил сою армию на Жаржо. Между капитанами разгорелся спор: следует ли идти на штурм города? …И вновь только вмешательство Жанны заставляет их действовать. И на следующий день Жанна не дала затянуть совет.

"Жанна сама обратилась ко мне: "Вперед, милый герцог, на штурм!" И мак как мне казалось преждевременным так быстро начинать наступление, Жанна сказала: "Не сомневайтесь, час наступает, когда это угодно Богу" И еще она сказала, что следовало действовать, когда того хочет Бог: "Действуйте, и Бог будет действовать!", - а позже она утешила меня: "О милый герцог, неужели ты боишься? Разве ты не знаешь, что я обещала твоей жене привезти тебя обратно целым и невредимым?"" Стр.92

"Пусть у всех будут хорошие шпоры!" Услышав такой ответ, присутствующие спросили Жанну: "Что выговорите? Неужели мы обратимся в бегство?" Тогда Жанна сказала: "Нет - англичане, кои не будут защищаться и потерпят поражение, и вам нужны будут хорошие шпоры, чтобы преследовать их". И так оно и случилось, ибо они бежали и оставили более 4000 убитых и пленных".

Этот день 18 июня стал днем самой большой победы, одержанной Жанной, и на этот раз не во время штурма, как при снятии осады с Орлеана, но в открытом поле. Именно сражение при Пате является истинным повторением Азенкура. Стр.95

Но не в Париж намеревается направить королевскую армию, собранную в Жьене, к тому времени она могла насчитывать около 12 000 воинов. После сражения король, отныне уверовавший в правоту Жанны, решил направиться в Реймс. Он начал рассылать приглашения, как тогда полагалось, добрым городам своего королевства, а также вассалам. Среди них был герцог Бургундский. Жанна сама послала ему письмо - к сожалению, теперь утерянное.

Жанна была чрезвычайно раздосадована этой новой отсрочкой: одиннадцать дней прошло с победы при Пате до выезда из Жьена. Король отправился в путь лишь 29 июня, "и раздосадованная (Дева) уехала и два дня до отъезда короля провела в полях".

По правде говоря, с точки зрения стратегии этот выезд в Реймс был совершеннейшей бессмыслицей, так как предстояло пересечь районы, где хозяйничали бургундцы. Стр.98

Жанна и Карл предварительно высылали письма жителям города, обещая полную амнистию.

В Труа уполномочили вести переговоры некоего францисканца, брата Ришара, пользовавшегося репутацией в высшей степени благочестивого человека. Жанна не без иронии упомянет о его приезде: "Когда он пришел ко мне, он стал, приближаясь, все кругом осенять крестным знамением и окраплять святой водой; и я сказала ему: "Подходите смелее, я не улечу!" Она начала уже привыкать к подобным заклинаниям злых духов!

На самом деле положение армии было критическим. Не хватало продовольствия, в городе стоял сильный бургундский гарнизон, и, как всегда, мнения капитанов о том, что следует предпринять, разделились. Орлеанский Бастард рассказывает, что Жанне снова пришлось вмешаться: "И тогда пришла Дева, и вошла в Королевский совет, говоря следующие слова или примерно такие: "Благородный дофин, прикажите, чтобы ваши люди пришли и осадили город Труа, и не затягивайте Совет, потому что, во имя Бога, не пройдет и трех дней, как я введу вас в город Труа любовью, или силой, или храбростью и лживая Бургундия будет этим поражена"".

Сказав это, Жанна принялась расставлять войска и артиллерию вдоль крепостных рвов, "и она так хорошо потрудилась этой ночью что на следующий день епископ и горожане, дрожащие и трепещущие, выказывали повиновение королю". Стр.99

12 июля армия вновь пустилась в путь и через два дня подошла к Шалон-сюр-Марн. …епископ Жан де Монбельяр, подражая епископу Труа Жану Легизе, сразу же выехал навстречу дофину, чтобы передать ему ключи от города. Таким образом, по мере приближения к цели путешествия переговоры становились все короче, ожидание менее гнетущим, а продвижение армии более уверенным.

По дороге Жанна встретила некоторых из тех, кто называл ее Жаннеттой, - жителей ее родной деревни, пришедших из Домреми, чтобы присутствовать на церемонии миропомазания, которая для них имела значение большее, чем для кого бы то ни было в королевстве. …Беседуя с ними, Жанна сделает важное признание. "Она говорила, - рассказывает один из них, некто Жерарден из Эаиналя. - что не боится ничего, кроме предательства". В тот момент подобное признание могло удивить. Стр.101

В субботу 16 июля в замке Сэт-Со король принимал депутацию горожан Реймса, которые сообщили о полном повиновении и покорности своему суверену. И в тот же вечер Карл вступил в город Реймс.

Миропомазание и коронация короля прошли в воскресенье 17 июля 1429 года, по принятому церемониалу. Стр.102

Тот факт, что Жанна - а в тот момент все признавали, что ее участие сыграло основную роль, - находилась ближе к королю, чем другие капитаны, подтверждают нам и ее враги, которые спросят у нее: "Почему на миропомазании короля ваше знамя занимало в Реймском соборе место лучшее, чем знамена остальных капитанов?" На что Жанна даст здравый ответ: "Оно хорошо потрудилось, и справедливо, чтобы оно было в чести". Стр.105

Церемония коронации в Реймсе прошла с подобающей пышностью, хотя и несколько поспешно. Карл покинул город 21 июля - он направился в аббатство Сен-Маркул-де-Корбени, недалеко от Реймса, для совершения еще одного традиционного действа - "Прикосновения к золотушным". Считалось, что после миропомазания король получал целительную силу.

… Марии Анжуйской /королевы/ не было в Реймсе 17 июля потому, что в окружении короля считают: именно король является самой важной и значительной фигурой. Не случайно с тех пор церемония коронации королевы приобретает второстепенный характер и будет проходить не в Реймсе, а в Париже. Стр. 109

Не было Филиппа Доброго, герцога Бургундского, одного из шести светских пэров. Утром в день миропомазания Жанна писала ему: "…Дева просит вас от имени Царя Небесного, чтобы король Франции и вы заключили добрый прочный мир на долгие лета. Полностью простите друг друга от всего сердца, …а ежели вам нравится воевать, идите на сарацин…" Стр.110

Жанна помышляет лишь о том, чтобы продолжать оказавшееся столь успешным наступление, в то время как король думает только о переговорах и вместо "доброго договора" вскоре заключит перемирие… на две недели!

Предательство замышлялось уже во время пиршества, устроенного в честь миропомазания, на которое пригласили и ее. …В тот самый момент, когда ее отец и мать, а также преданный Дюран Лаксар, совершенно ошеломленные неожиданной славой"Жаннетты", отправляются в Домреми, у Жанны появляется чувство, что для нее наступает время неопределенности, поражений и жестоких нравственных страданий. Этим возможно и объясняется горестное восклицание, вырвавшееся у нее по дороге в месте, указанном в воспоминаниях Орлеанского Бастарда, между Ла-Ферте-Милог и Крепи-ан-Валев: "Да будет угодно Богу, моему Создателю, чтобы я теперь могла уехать, оставить оружие и отправиться служить моему отцу и моей матери, пася овец вместе с сестрой и братом, которые так будут рады вновь увидеть меня!"

Резкий контраст в умонастроениях четко виден, если сравнить два похода: первый - дорога к Реймсу. Когда королевскую армию ведет Жанна, второй 0 обратный путь, когда его определяет воля или, скорее, отсутствие воли у короля. Тридцать лесть дней понадобилось королю, чтобы преодолеть каких-то 150 км, отделяющих Реймс от Парижа. Можно представить, какие муки испытывала Жанна, думавшая лишь о том, чтобы использовать порыв людей. "Один француз мог бы одолеть десятерых англичан", - отмечает современник. Она хотела бы отправиться в Париж, но еще не знает, что Карл заранее решил отказаться от этого. Стр. 110

Казалось, что решающее сражение должно произойти при Монтепийуа. … И снова напряженное ожидание между французами и англичанами тянется целый день 15 августа под палящим солнцем, в пыли. "Весь день они стояли друг против друга на расстоянии выстрела, и не было между ними ни изгородей, ни кустов, - пишет герольд Берри, очевидец событий того дня, когда оставалось неясно, на чью сторону склонялась судьба, - и не было никакого сражения. А вечером король удалился и повел свою армию в Крепи, а герцог Бедфорд отправился в Санлис". Стр.116

26 августа Дева, герцог Алансонский и их отряд расположились в городе Сен-Дени.

В конце концов штурм (Парижа) начался у четверг 8 сентября., в праздник Рождества Богородицы.

"Дева взяла в руки свое знамя и среди первых вошла в ров со стороны рынка, - пишет Персиваль де Кани. - Штурм шел трудно и долго, и было отрадно слышать весь этот шум и грохот… Штурм продолжался примерно с часу после полудня до часа наступления сумерок; после захода солнца Дева была ранена стрелой из арбалета в бедро, а после ранения она изо всех сил кричала, чтобы каждый приблизился к стенам и что город будет взят; но поскольку наступила ночь и она была ранена, а солдаты устали от долгого штурма, который они предприняли, сир де Гокур и другие пришли за Девой и против ее воли вынесли ее из рва, и так закончился штурм".

Жанну перевезли в лагерь Ла-Шапель, где она провела в молитвах часть предыдущей ночи. На следующий день, несмотря на свою рану, она собиралась уже выехать с герцогом Алансонским, но "пришли герцог де Бар и граф де Клермон от имени короля", отдавшего приказ к отступлению. По приказу герцога Алансонского был выстроен мост из лодок для возобновления наступления - ночью король приказал его разрушить.

Затем, оставаясь в Сен-Дени до вторника 13 сентября, он дал приказ "вернуться к реке Луаре к большому огорчению Девы". Более чем когда-либо, как сказал Потон де Ксентрай, люди "из Королевского совета" восторжествовали над людьми "ратных подвигов".

Перед тем как уехать, Жанна повесила в базилике Сен-Дени в знак данного обета "белые ратные доспехи с мечом, полученным пред городом Парижем" (это был меч солдата, взятого ею в плен во время штурма города). Стр.122

… Герцог Филипп Добрый и герцог Бедфорд заключили союз - более сильный, чем ранее, против короля".

И эта вторая сцена одурачивания произошла, когда Карл VII уже вернулся в Жьен, 21 сентября. В этот момент для Жанны имело значение только то, что эра побед закончилась: она видела, как распадается огромная "армия миропомазания", собравшая стольких людей, объединенных общей надеждой. Это моральное поражение для нее, так точно выполнившей свои обещания, благодаря которым король и его окружение решились действовать, оказалось самым мучительным. Стр. 124

Подводя итог переговорам и колебаниям, герольд Берри заключает: "Когда король находился в Жьене, герцог Алансонский пожелал увести Деву и солдат короля в Нормандию, но сеньор де Ла Тремуй не захотел этого". Со своей стороны хронист герцога Алансонского добавляет: "А Дева осталась при короле… очень опечаленная отъездом герцога". "Они, - пишет Персеваль де Кани, имея в виду советников, - ни за что не отели… допустить, чтобы Дева и герцог были вместе, с тех пор он с ней больше не встречался, и эта утрата невосполнима". Стр.125

Между тем Жанна была поручена заботам сира д'Альбрэ, королевского наместника в Берри, сводного брата де Ла Тремуя, сначала он отвез ее в Бурж, где она в течение трех недель найдет покой в доме Рене де Булини, королевского генерального советника финансов.

Однако вскоре возникла идея, которой мы, вероятно, обязаны де Ла Трмую, как с пользой занять Жанну: направить ее пыл против главарей разбойничьих шаек.

Тем не менее она согласилась. Вместе со своим верным интендантом Жаном д'Олоном и солдатами, которых ей с готовностью предоставили, она готовится - как думали королевские советники - занять крепость Сен-Пьер-ле-Мутье. Эту крепость удерживали разбойники, что осложняло передвижение по дороге.

Осада ее оказалась делом сложным. Штурм королевской армии был отбит, и уже начали отступать, когда Жан д'Олон заметил Деву, остававшуюся с очень маленькой группой своих людей, сопровождавших ее.

"Направившись к ней, он спросил, что она делает тут одна и почему не отступает, как все. Сняв с головы "салад" (плоскую каску), она отвечала. - рассказывает Жан д'Олон, - что она не одна и что с нею еще пятьдесят тысяч людей и что она не уйдет отсюда, пока не будет взят названный город". "В это время, - добавляет он, - что бы она ни говорила, при ней находилось не более четырех-пяти человек. … Я снова сказал ей, чтобы она уходила и отступала, как делают все остальные; и тогда она сказала, чтобы я приказал принести веток и изгороди и построить мост через крепостные рвы, окружавшие город, с тем чтобы воинам было легче подойти; затем она громко закричала: "За хворостом и за изгородями, все, чтобы сделать мост!", который немедля соорудили. Это событие весьма изумило меня, так как тотчас город был взят штурмом, не оказав большого сопротивления". Стр. 127

Все это происходило в ноябре 1429 года. После захвата города войска двинулись на север, чтобы предпринять осаду Ла-Шарите-сюр-Луар,

Осада Ла-Шарите началась 24 ноября. Она обернулась поражением. "В самый разгар зимы с малым количеством людей простояли перед Ла-Шарите… почти месяц и с позором сняли осаду, хотя те, кто находился в крепости, не получили никакого подкрепления, и потеряли бомбарды и артиллерию", - лаконично записывает герольд Берри; другой свидетель этих злосчастных времен, Персеваль де Кани, добавляет: "Поскольку король не сделал ничего, чтобы послать ей провиант и денег, дабы поддержать ее людей ей пришлось снять осаду и уйти, к большому огорчению". Стр.130

И вряд ли королевские грамоты о пожаловании дворянства принесли ей утешение. Король также пожаловал дворянство ее родителям и братьям.

Для Жанны наступила печальная зима. Вероятно, большую часть ее она проведет в Сюлли-сюр-Луар, в замке, принадлежавшем семейству де Ла Тремуй. Ее жизнь небогата событиями. Известно, что 19 января ее пригласили в Орлеан на пиршество, которое устроили городские власти. Cтр.131

"Я хочу, чтобы меня отослали к Богу, откуда я и пришла", - сказала она однажды. Стр 261

"Я вам не сказала ничего, что бы выдумала из головы", заявила Жанна судьям. Создается впечатление, будто на протяжении всего процесса она главным образом боится сделать что-либо не так, как ей сказали "голоса". Она опасается, что не является достаточно точным инструментом их воли, и передает все, что узнает извне, с удивительной чистотой и движимая Духом. Стр. 261

И единственный факт, который посчитали чудесным из всех ее деяний, - это то, что она вернула к жизни ребенка, считавшегося мертвым, для того чтобы окрестить его (произошло это в Лани). Стр.261